Письма из Осташково - Страница 22

Что же касается недовольных, то надо признаться, что их тоже не мало в Осташкове. Их тоже, как и хвастунов, можно разделить на два разряда. Примется, бывало, кто-нибудь ругать город; ну, я, разумеется, и слушаю: на что он станет налегать. При этом я заметил, что из недовольных люди, не страдающие от существующих в городе порядков, являются большею частию самыми толковыми ругателями и всегда могут представить очень основательные причины своего недовольства, хотя обвинения их и выходят всегда более или менее желчны и насмешливы. Но есть другой разряд ругателей: это люди с уязвленным самолюбием, люди, кем-нибудь задетые, обойденные какими-нибудь милостями и вследствие этого одержимые завистию. Эти обыкновенно ругают все наповал, все, что касается их самих. Но ругательства и нападки их отличаются в то же время удивительною односторонностию и узостию взгляда, так что, послушав их раза три-четыре, можно всегда более или менее верно определить: кем и чем они недовольны; и всегда оказывается, что причина их недовольства в сущности какой-нибудь вздор, а до сограждан им нет никакого дела. Зато люди, действительно потерпевшие и постоянно терпящие, обыкновенно тупо молчат и, поняв безвыходность своего положения, признают его даже законным и необходимым для славы своего родного города.

На днях познакомился я с одним рыбаком. Случилось это следующим образом: на той неделе, часов в 10 утра, по заведенному мною обычаю, не дождавшись Ф[окина], прихожу я к нему; вижу, он собирается.

- Куда вы?

- К одному гражданину в гости. Пойдемте со мною.

- Как же я пойду? ведь я с ним не знаком.

- Ну, так что же? - познакомитесь.

- А и то правда.

Пошли. Рыбак, как и следует рыбаку, живет у самого почти озера, в грязной прибрежной улице, в беленьком каменном домике с высокими воротами на старинный манер. Гражданин рыбак, к которому мы отправились, - один из крупных промышленников и ведет большую торговлю соленою и вяленою рыбою; кроме того, занимается изготовлением рыболовных снарядов на продажу. Встретил он нас в халате и повел в залу.

- Прошу покорно садиться. Ф[окин] сделал обо мне свою обычную рекомендацию.

- Как они очень любопытны и проч., - и сейчас же прибавил:

- Ты им насчет рыбки-то порасскажи. Кто же и может разъяснить это дело, кроме тебя?

Хозяин задумался.

- Да, уж разумеется, кроме меня разъяснить этого дела некому, - сказал он наконец, обращаясь к Ф[окину].

- Еще бы. Ведь ты у нас… Известно…

- Так, так, так, так. Что и говорить. Все дело в наших руках. Ну, как же теперь? С чего же начинать?

- Уж это как сам знаешь.

- Так, так, так. Знаю, знаю. Я и начать-то с чего знаю.

- Мне тебя не учить.

- Так, так. Где тебе меня учить? Да. Знаю, знаю, - говорил он, как бы соображая что-то.

- Да не прикажете ли кофею? А то, может, водочки не угодно ли?

- Какая теперь водка? Что ты? Давай нам кофею.

- Это можно. Велим кофей заварить.

Он вышел.

- Скажите, пожалуйста, - спросил я между тем у Ф[окина], - Отчего же этот не ломается и не скрытничает?

- Уж такой человек, - отвечал Ф[окин]. - Карактер имеет легкий и никого не боится.

Чрез несколько минут вернулся хозяин, говоря:

- А я, брат, признаться, хотел то железо купить - сукционное; только вижу я, что купить его значит, врага себе нажить. Пусть пропадает.

- Да и я ходил, видел: лежит железо, а купить нельзя. Бог с ним. А ведь дешево.

- Еще бы. Потому-то мы и не можем его купить, что уж очень оно дешево. Это, брат, не нам, не нам, а имени твоему.

- Ну, да что об этом толковать, - сказал Ф[окин]. - Ты лучше про дело-то нам.

- Про какое дело?

- Да зачем мы пришли?..

- Зачем вы пришли?

- Ах, чудак! А о рыбе-то?

- О! да что ж об ней рассказывать? Известно, рыба. Вот ежели солить, это другой расчет. Сейчас заготовим посуду, рассол сделаем и солим. Такие мастера у нас есть.

Хозяин, видимо, не знал, с чего начать.

- Ну, а сушить? - спросил его Ф[окин].

- Сушить? Сушить, я тебе скажу, тоже надо умеючи. Ежели теперь ты не досушишь, а как, значит, свалил ты ее в ворох, то она сейчас должна паром изойти.

Мы все трое затруднялись. Он не знал, что нам нужно, а мы не знали, как спросить, и потому все трое замолчали, томительно ожидая чего-то друг от друга.

- И опять-таки, - начал снова хозяин, по-прежнему обращаясь к Ф[окину], - опять-таки и сушить без соли нельзя, - сгноишь.

- Ну, это так, - сказал Ф[окин],

- А как же теперь это?

- Что?

- Как ее ловить - рыбу?

- Ну, и ловить можно всячески. Какая рыба? На всякую рыбу свой особый припас. Потому нам без припасу никак невозможно.

Мы опять затруднились.

Ф[окин] посмотрел на меня, желая, вероятно, спросить: "Какую же рыбу тебе нужно?" Я вдруг догадался об этом, и в голове у меня завертелись слова: "Какую рыбу? Никакой мне рыбы не нужно". Хозяин тоже смотрел на меня, ожидая вопроса. Я сделал над собою усилие и совершенно неожиданно для самого себя спросил:

- Какие же у вас припасы? Сделав этот вопрос наобум, я нечаянно попал в точку. Хозяин сейчас же оживился и начал:

- Невода есть, сшивка есть, одинок плавной, летний; одинок снетковый, в полторы сети; тянем бойчее и пужаем. Мережи межточные, 2 о двух крыльях и о трех крыльях, глядя по месту; бывают о двух горлах и о трех горлах; мережа хвоевая, то бескрылая, ставим для плотвы и уклеи, во время нароста между свежей ели; ну, еще редуха, для крупной рыбы; норот, без крыльев, плетется из прутьев; обор, обереж, у берега, значит, пужаем болтком. Ну, вот я вам все сказал, что же еще? Спрашивайте!

Я подумал-подумал и опять спросил на удачу:

- Где вы берете невода?

- Гм. Невода нам брать негде. Невода и всякий припас мы сами сряжаем. Вяжут сети в уезде мелкими частями и разной длины, а сшиваем и смолим уж мы сами. Вот я вам как скажу: есть у нас такая книга. Нужен вам теперь хоть бы, к примеру, невод; вот вы и пишете мне: так и так, чтобы, значит, изготовить невод - такой длины, такой ширины! И мы ту ж минуту в книгу все это и вносим. И уж что там написано, то верно. Через десять лет, через двадцать лет, а уж вы получите свое. Я вам ее покажу.